ПОПРОБУЮ В ЭТОМ РАЗОБРАТЬСЯ. Для начала - несколько коротких сюжетов, подсмотренных в парке.

 
ПАПА И МАЛЬЧИК лет 3 возвращаются с прогулки. Папа впереди, везет санки, мальчик едва поспевает, бежит за папой и за санками. Капризничает – видно, день неудачный, или устал малыш. Вот он, уже окончательно расплакавшись и потеряв душевное равновесие, нагоняет папу и пытается ударить его по ботинку своей маленькой ножкой в крошечных сапожках. Папа, реагирует стремительно: берет мальчишку за одно плечо и крепко лупит своим огромным ботинком по ноге малыша. Тот, конечно, сначала ревет еще громче, потом замолкает. Трусит растерянно за санками, папа шествует впереди...

ПО ВЕЧЕРНЕМУ БУЛЬВАРУ, заваленному красивым свежим снегом, идут папа и сынок лет десяти. Сынок, конечно, немного бузит: зарывается в пушистый снег, валяется в сугробах... Грех в таком снегу не повозиться – это даже мне, взрослой тете, понятно. Папе парня – нет, непонятно. Или, скорее всего, когда-то было понятно, но чувство радости от снега давно забылось, изчезло. И сейчас он, едва повернувшись к своему десятилетнему мальчику, сварливо, неприятным, врождебным голосом кричит: «Ты чего тащищся еле-еле, как дебил? Иди как человек, по дорожке, нечего в снегу валятся». Мальчик пробует возразить: «Но ведь мы гуляем, папа...» Папа цедит что-то вроде «Я сказал – по дорожке»... Мне становится страшновато. И больно смотреть на парня: таким несчастным и униженным он становится в одну секунду...

А ВОТ МАМА, выгуливающая на весеннем бульваре двоих сыновей: старшего лет пяти с половиной, и младшего лет четырех... Старший, судя по всему давно и безутешно рыдает, идет за мамой, загребая ногами и всхлипывая. Младший весело крутит педали детской машины, катит впереди, поглядывая на старшего с интересом и некоторым торжеством. Мама твердит безжалостным, раздраженным, даже каким-то брезгливым тоном (как раз на этот тон, на интонацию я и обращаю внимание, катя мимо свою колясочку): «Пока сопли не подберешь, не буду с тобой разговаривать». Пауза. И снова: «Пока сопли свои не подберешь...» Пауза. Скоро текст слегка меняется: вместе «не буду с тобой разговаривать» - «самокат не получишь». Интонация - прежняя. Мамин голос еще больше наливается металлом, младший все веселее крутит педальки, старший рыдает пуще и, так и не подобрав ничего, замыкает процессию. Вся фигурка его выражает глубокое горе и опять – унижение. Только мама этого не видит, не хочет видеть, не может видеть.

ГОЛОС ЭТОЙ МАМЫ еще долго звучит у меня в ушах. Ловлю себя на мысли: интонация, да и сами слова, кажутся какими-то ненастоящими, механическими. Как будто выскакивают они из горла этой симпатичной молодой женщины сами по себе, помимо ее воли. Кажется, спроси ее сейчас, что именно она сказала и зачем – не сможет ответить, и даже, возможно, удивиться, если услышит свой текст. Она твердит его не думая, автоматически реагируя на определенное поведение своего сынишки. Увидела слезы у него в глазах – и все, разум, сердце как будто отключились, свои словам куда-то пропали, а появились эти, чужие, будто кто-то файлы-вирусы закачал в мозг. Психотерапевты называют такие «вирусы» интроектами. Интроекты – это не переработанные психикой жесткие формулы-убеждения, навязанные человеку извне, другими людьми. Особенно интроекты активизируются в стрессовой ситуации. Человек растерян, чтобы сообразить, что сейчас делать, ему нужно время и возможность адекватно оценивать ситуацию. А если времени нет, а способность оценивать ситуацию перекрыта сильными чувствами (страхом,гневом, болью – например), то автоматически включается интроект. Помните, как Эмилия в фильме «Обыкновенное чудо» кричала «Бей в барабаны, труби в трубы»? Вот это и был интроект, усвоенный ею за годы жизни и службы в королевском дворце.

И ПАПА, СТУКНУВШИЙ МАЛЬЧИКА в ответ на его бессильный, от отчаяния и усталости агрессивный жест, и папа, грубо одернувший сына, резвящегося в свежих сугробах, и мама, унижающая старшего сынишку на глазах у младшего брата и всего бульвара, не сами придумали так поступать, а, скорее всего, переняли эти способы общения, что называется, проглотили, не жуя, чужие интроекты и теперь пользуются ими особенно усердно, когда тревожатся, боятся за своих детей или просто злятся на них за то, что те позвляют себе быть беззащитными...

ТУТ, НАВЕРНОЕ, многим покажется, что вовсе не надо было писать так много букв только для того, чтобы в очередной раз сказать, что общаться с людьми вообще и с детьми в частности мы учимся в детстве, что взгляды на воспитание мы впитываем с молоком матери – буквально. И в общем, нет ничего удивительного, что транслируем эти взгляды своим детям. Но кажется странным вот что: часто даже в том случае, когда мы знаем, как надо общаться с детьми, даже в том случае, если мы, помня, как тяжело и горько нам было в собственном детстве, даже намереваясь со своими детьми поступать совсем не так, как поступали с нами наши родители, мы то и дело наступаем на их грабли, то есть ведем себя именно так, как наши мамы и папы. Получается, книжки про детскую психологию читать бесполезно?

АЛЛИС МИЛЛЕР, австрийский психоаналитик и настоящая защитница детства, считает, что для психики, для души ребенка ужасны и непереносимы и сами воспитательные приемы (угол, игнорирование, молчание, лишение удовольствий, навешивание ярлыков, манипулирование чувствами и другие виды психологического насилия и, конечно, применение физического наказания), и то, что ребенок , полностью зависимый от родителей, лишен права испытывать по поводу этих приемов адекватные чувства – гнев и ярость. Ребенок, который подвергается «воспитательным» процедурам собстственных родителей, вынужден «забывать» и вытеснять все, что родители с ним делали или бессознательно убеждать себя, что именно так следует поступать, именно это и есть воспитание – иначе как любить маму и папу? Как жить дальше? В полном одиночестве, лишившись и тех крох расположения, которые достаются детям даже в самых жестоких семьях? Это почти невозможно, опасно, грозит гибелью! Лучше вытеснить боль. А еще лучше поверить маме и папе и согласиться, что ты достоин такого обращения, что ты несносный, тупой, злой, что с тобой по-другому невозможно. Другими словами – встать на сторону насильника. Такой психологический кульбит был исследован в cитуации захвата заложников и назван «стокгольским синдромом». Во время захвата заложников в Стокгольме впервые было обнаружено, что пленники, освобожденные и избавленные от угрозы смерти, оправдывали террористов и бессзонательно искали поводы обвинить в случившемся кого угодно, в том числе и самих себя, только не своих мучителей.

РЕБЕНОК ВСТАЕТ НА СТОРОНУ РОДИТЕЛЕЙ от безысходности и одиночества перед своей бедой. Но гнев и ярость из души никуда не деваются, психика сохраняет их в запечатанном виде до тех пор, пока человек не вырастет, и, превратившись во взрослого, не обзаведется своим малышом. И тогда происходит вот что. Как только малыш подает повод для беспокойства, врослый (мама или папа), тут же испытывают боль, унижение и гнев, те самые, которые им в детстве некуда было деть и невозможно проявить. Психика взрослого человека регрессирует до уровня детского. И тогда с нами на некоторое время случается нечто вроде раздвоения личности: чувствуем мы то, что когда-то в детстве - гнев, обиду на любимых родителей. Но действуем как наши родители.

МАМА ИЛИ ПАПА, защищаясь от всплывших из глубины души обид и боли, поступают также, как в детстве – принимают сторону своих родителей-мучителей и делают со своим ребенком то же, что делали в свое время с ними. Насилие, манипуляции и пренебрежение ребенком, его потребностями, передается как в электрической цепи, безумная индукция продолжается. И даже самые развитые, продвинутые родители далеко не всегда могут избежать этой участи. И книжки про воспитание детей, психологические и педагогические, не помогают. Более того: Алис Миллер утверждает, что беда эта так глубоко укоренена в обществе, так привычна, что и книжки про воспитание-педагогике-психологии детей часто пишут люди, которые живут во власти «стокгольского синдрома», а значит перекладывают часть ответственности за происходящие в детско-родительских отношениях на детей. Можно ли остановить эту безумную индукцию? И если книжки, образование и просвещение помогают слишком мало, то что может помочь каждому стать хорошим родителем? Психотерапия – вот ответ Алис Миллер. Если каждый родитель, который то и дело чувствует себя бессильным перед своим ребенком или просто не может спокойно радоваться общению с собственными детьми, обуреваемый страхами и тревогами на их счет, постарается в психотерапии докопаться до своего детского гнева и боли и освободиться от них, то многие проблемы уйдут сами собой – и никакие книжки вроде «Как наказывать детей с любовью» или «Что делать с этими ужасными детьми» не понадобятся.

И Я КАК БУДТО НАЯВУ СЛЫШУ разочарованные вздохи своих возможных читателей: «Ты опять за свое! Психотерапия – панацея от всех бед! Не хочу лечиться а хочу, чтобы дети слушались!

МНЕ НЕЧЕГО БУДЕТ ВОЗРАЗИТЬ своим читателям. Да – я опять за свое. Не знаю про все беды, но то, что человек, активно работающий с собой в психотерапии, лучше понимает своих детей и спокойнее принимает все, что несет с собой родительство, - это правда. В конце концов, забота о собственных детях – не такой уж плохой повод полюбить и принять своего собственного внутреннего ребенка, то есть полюбить и принять свое творческое, ни на кого не похожее, единственное в свое роде «Я». Даже если оно кажется кому-то несносным.

Но для большинства из читателей сама эта идея – идти на прием к психологу – представляется странной и вызывает чаще всего недоверчивую улыбку, а иной раз и агрессию, явную или скрытую.

В газетах пишут: в нашей стране больше 70 процентов людей предпочитают заниматься самолечением, а к докторам ходят больше для того, чтобы подтвердить диагноз, который себе поставили с помощью родных-знакомых, телепередач, медицинских книжек и интернета. Такое положение вещей объясняется двумя обстоятельствами. Первое - скорее хорошее, чем плохое: у нас традиционно, еще с советских времен, граждане хорошо осведомлены и просвещены в вопросах медицины. А второе – скорее плохое, чем хорошее: на рядовой поход к терапевту в рядовую поликлинику уходит уйма времени.

 

Но есть и третье обстоятельство: мы не привыкли заботиться о своем здоровье, то есть не считаем себя настолько ценными, чтобы каждые полгода, как положено, посещать терапевта-стоматолога-гинеколога. Это – что касается нашего физического здоровья. Но если речь идет о душевном, психологическом здоровье, то дело обстоит еще печальнее: захандрив, загрустив, попав в полосу неудач или впав в депрессию, мы в лучшем случае отваживаемся на лишнюю неделю отпуска, а чаще ограничиваемся посиделками с друзьями или, что совсем никуда не годится, пытаемся справиться с непокоем души с помощью алкоголя или сами прописываем себе успокоительные таблетки. И только некоторые из нас, особенно отважные, отправляются к психотерапевту или психологу-консультанту.

Поэтому я не сильно обольщаюсь и не очень надеюсь на то, прочитав мои заметки, каждый кинется искать в своем городе специалиста-психолога.

Что же делать тем, кто пока еще не готов к радикальным действиям, но страдает от собственной несправедливости по отношению к детям?

Что же делать, когда на нас «находит», когда нас захлестывают эмоции, когда мы готовы вскипеть на пустом месте? Когда ребенок делает нечто (или чего-то не делает), и тем самым будит в нас нехорошие, жестокие чувства?

Сразу оговорюсь: я не верю в шпаргалки. И почти не умею ими пользоваться. Шпаркалка спасла меня только один раз. Обычно же от них никакого толку, если не знаешь вопроса. Но есть люди, которые способы извлечь из шпаркалок максимум смысла. Надеюсь, что вы - как раз из таких, и шпаргалка для родителей вам пригодится.

1. Отойдите от ребенка на несколько шагов. Это помогает немного остыть. Таким приемом пользуютя и психотерапевты, когда чувствуют, что слова или действия клиента их слишком тревожат.

2. Научитесь ловить свое раздражение (гнев) за 5-10 секунд ДО того, как оно готово излиться на голову ребенка. Просто назовите его – про себя или вслух, неважно – признайте: «Да, я раздражен или даже взбешен».

3. Как правило, уровень нашего раздражения (гнева) вопищиющим образом не соответствует действию ребенка. Обычно негативное чувство в несколько раз больше, чем поступок или особенность поведения. Вот и попробуйте это почувствовать. Задайте себе простой вопрос: стоят ли наши хорошие отношения с малышом вот этого пустяка?

4. Подумайте на досуге какие именно ситуации особенно выводят вас из себя? Что именно в поведении ребенка больше всего раздражает? Попробуйте понять, на что из вашей детской жизни похожи эти ситуации? Попробуйте угадать, кого вам напоминает в этих случаях ребенок, а кого – вы сами? Не бойтесь неприятных чувств, которые могут возникнуть, пока вы станете размышлять об этом. И не удивляйтесь, если чувств не будет вообще никаких. И то, и другое свидетельствует скорее о том, что вы думаете в правильном направлении.

5. Обнаружив какие-то неожиданные вещи, не удивляйтесь и не старайтесь их объяснить. Просто запомните.

6. В следующий раз, опять оказавшись во власти негативных эмоций в отношениях с ребенком, попытайтесь припомнить то, что вы уже сумели выяснить, исследуя свои чувства. Понаблюдайте за собой – что с вами происходит в этот раз?

7. Через некоторое время описанное выше поведение станет для вас привычным, и, очень может быть, вы станете более терпимы к своим детям, да и к себе заодно.