Стыд
Стыд — это внутреннее чувство собственной недостаточности. Я подозреваю, у каждого из нас найдутся собственные слова, чтобы описать этот внутренний опыт. Но, как бы мы его ни описывали, это нехорошее чувство. Когда меня охватывает стыд, я не ощущаю себя. Со мной не происходит не только никакого позитивного опыта себя, но и вообще никакого опыта себя. Моя энергия протекает и истощается. И невозможно даже представить, что я могу быть в чем-то компетентным, или что кто-нибудь может меня любить или уважать. Хуже того, я начинаю вести себя подкрепляющим все эти чувства образом. Я могу говорить глупости и совершать всевозможные ошибки, начинаю оставлять все кругом в беспорядке и не довожу дела до конца, а если что-то делаю, то отвратительно. В результате я чувствую себя виноватым за то, что я такая обуза для окружающих, и иду в дыру еще глубже. Оттуда я смотрю наружу и вижу мир, в котором все успешны, и только один я всегда остаюсь полным неудачником. В таком состоянии я обычно не могу себе представить, что может быть как-то по-другому. Я верю, что именно такой я и есть, и такова жизнь, и ничего изменить нельзя.
Стыд усиливается внутренними голосами, подвергающими нас постоянной оценке. Они напоминают, что мы "дефективные" и должны измениться или улучшиться, чтобы у нас "получилось", чтобы победить и преуспеть. Мы называем эти голоса "судьей-погонщиком". Без стыда судья-погонщик не мог бы существовать. Стыд говорит нам, что судья-погонщик в своих суждениях абсолютно прав.
Самый калечащий аспект стыда состоит в том, что он отсекает нас от самих себя, отсекает от центра. Стыд заставляет нас чувствовать себя отсоединенными от переживания себя внутри как дома. И многие из нас живут в стыде так долго, что вообще не знают, что значит чувствовать себя внутри как дома. Мы отождествлены со стыдом.
Во всех нас есть стыд, но каждый обходится с ним по-своему. У некоторых из нас стыд на самой поверхности, их постоянно терзает чувство собственной неадекватности, и они глубоко отождествлены с образом "неудачника". Другие перемещаются между чувством собственной недостойности и адекватной зависимостью от того, как идут дела в практическом плане. Успехи поднимают их вверх, поражения сбрасывают вниз. И они мечутся между манией величия и комплексом неполноценности, ролями "победителя" и "побежденного", в зависимости от отзыва, который получают извне. Есть люди, которые так хорошо компенсируют стыд "успешностью", что считают себя "победителями", а все остальные выглядят "неудачниками". Но тем из нас, кто эффективно компенсирует стыд, может потребоваться глубокая травма, например, утрата, отвержение, болезнь, несчастный случай или истощение, чтобы заглянуть в себя и увидеть, что за маской.
Не совершив путешествия в собственный стыд, мы не сможем найти себя. Мы можем тонуть в стыде или преодолевать его, но в любом случае он управляет нашей внутренней жизнью. Полезным будет прийти в соприкосновение с глубоким внутренним чувством, которое говорит: "Я неадекватен, я неудачник и поэтому должен прятать свою неадекватность от других, чтобы они никогда не узнали обо мне правды". Знакомство с этой моей частью сделало меня более человечным. Если же я прикрываю стыд компенсациями, то чувствую, что бегу от себя. За фасадом прячется вечно присутствующий страх, который не уходит вопреки всем моим усилиям справиться с ним. Процесс преодоления превращается в бесконечную борьбу, потому что, пока мы не научимся обращаться с подспудным страхом, неуверенностью или стыдом, они будут всегда нас преследовать.
Огромная часть автоматического поведения приходит из стыда. Отождествленные со стыдящейся частью, мы не доверяем себе и чувствуем зависимость от других в самооценке, любви и внимании. Мы так отчаянно нуждаемся в том, чтобы прикрыть пустоту, приносимую стыдом, что становимся угождающими, делающими, спасающими. Мы выбираем роль или поведение, приносящие хоть какое-то облегчение.
Рана стыда погружает нас в пузырь стыда. Из него мы видим мир как опасные соревнующиеся джунгли, где есть только борьба, и нет никакой любви. Мы верим, что если не будем бороться, соревноваться и сравнивать, то не выживем. И, оставаясь в пузыре стыда, мы убеждены, что другие лучше нас. Они более достойны любви, успешны, компетентны, разумны, привлекательны, сильны, чувствительны, духовны, сердечны, храбры, осознанны и так далее. Конечно, у каждого из нас своя личная комбинация этих "более", которую мы проецируем на других людей.
Отсеченные от чувствования себя, мы идем за оценкой к другим и живем в компромиссе. На компромиссе оказываются построенными наши отношения. Наша самооценка еще более снижается. Из-за разбитого образа себя в нас накапливается внутреннее напряжение, и мы можем легко двигаться в какую-то форму компенсирующего поведения. Но это только усугубляет стыд.
Из-за нашего разного прошлого мы можем испытывать глубокий стыд и неуверенность в разных аспектах: в связи с телом, сексуальностью, творчеством, храбростью, самовыражением, родительством или в отношении чувств и восприимчивости. Воздействуя на то, как мы общаемся, стыд часто вообще не позволяет нам открыться. Мы можем ощущать его как глубокий шрам на нашем существе, и чувствовать перед ним беспомощность.
Из стыда приходит вечное чувство вины. Мы постоянно чувствуем, что сделали что-то плохое. Мы чувствуем себя недостойными любви и оказываемся отвергнутыми. Стыд — это продукт моего ума, рожденный подавляющей, моралистической, соревновательной, материалистической и жизнеотрицающей культурой. Он — следствие того, что я был воспитан в среде, где не признавалось мое существо, и был вынужден соответствовать странному миру, нечувствительному в самой своей основе. В результате я потерял соприкосновение с собственными существенными качествами и энергиями и связь с центром.
Заражение стыдом случается, когда естественная спонтанность, любовь к себе и живость ребенка подавляются, и когда его существенные потребности не осуществляются. Такое может случиться в результате насилия, осуждения, сравнения или ожиданий, которым нас подвергают в детстве. Это также происходит, когда ребенок заражается подавлением, страхами и жизнеотрицающими подходами родителей или культуры, в которой он воспитан. У каждого из нас был собственный уникальный опыт присвоения стыда. Редко бывает так, что кто-нибудь его избегает. Часто о нас заботятся любящие люди, и у них добрые намерения. Но они также подверглись стыду и, сами того не зная, передают его нам.
Наш стыдящийся Внутренний Ребенок всегда будет чувствовать, что в нем что-то не в порядке. Но, внося осознанность в разные аспекты стыда, в то, как он провоцируется и ощущается, откуда он приходит, и как мы от него убегаем, мы начинаем разотождествляться с ним. Мы начинаем видеть, что это на самом деле не мы. Это наш стыдящийся Ребенок чувствует себя глубоко неадекватным и думает, что никогда не сможет сделать достаточно, чтобы люди начали ценить и любить его. Он проводит всю жизнь, скрывая неуверенность в себе. Из транса стыда нас выводит видение, что мы — не этот Ребенок.
Прорабатывание стыда — это важный процесс, делающий нас глубоко человечными и чувствительными. Может быть, необходимо пережить период обвинения и гнева в отношении людей, подвергнувших нас стыду. Но если нам удастся в какой-то момент признать, что каждый опыт, который мы получили, каким бы он ни был болезненным, имеет свой смысл, мы достигнем гораздо более глубокого видения.
Сегодня хочу начать с того, что познакомлю вас с отзывом на предыдущий выпуск одного из читателей и моим ответом.
"Здравствуйте Ирина!
И опять мне Ваша рассылка не дает покоя. Не знаю нужно ли Вам письмо... Но не буду на этом сильно заморачиваться. Если нужно -
ответите. Нет - я не в обиде.
Так вот, собственно, по какой причине захотелось Вам написать...
Я внимательно прочел про стыд. Ну уж так я устроен, что все
стараюсь примерить на себя. Я люблю помогать людям. В разных делах. И
вот я задумался над - цитирую:
"Огромная часть автоматического поведения приходит из стыда.
Отождествленные со стыдящейся частью, мы не доверяем себе и чувствуем
зависимость от других в самооценке,
любви и внимании. Мы так отчаянно нуждаемся в том, чтобы прикрыть
пустоту, приносимую стыдом, что становимся угождающими, делающими,
спасающими. Мы выбираем роль или поведение, приносящие хоть какое-то
облегчение."
И вот я задумался. Неужели все что я делаю продиктовано стыдом?! Я
не стыжусь того, что не такой как все. Я не скрываю этого. В чем стыд?
Я не вижу источников.
Да, одобрение или благодарность мне приятна. Но она не определяет.
Иначе модель моего поведения строилась исходя из того, чтобы получить
одобрение или признание, а не исходя из внутреннего моего представления
как лучше.
Так в чем же стыд!?
И еще... Прочтение этой статьи вызвало во мне чувство, что автор
этих строк (я не знаю кто такой Томас Троуб) либо серьезно больной на
голову человек, сам испытывающий ничем не затмевающий стыд перед миром,
либо умелый манипулятор стремящийся найти как можно больше жаждущих
услышать из его уст истину...
Ну в общем вот так где-то. Все это я выражаю Вам для обратной
связи. Извините если отвлек и это Вам не нужно"
МОЙ ОТВЕТ:
"Георгий, здравствуйте,
Вы пишете - опять моя рассылка вас так...цепляет что ли - я правильно поняла - вы уже мне писали по поводу моих материалов?
А насчет той цитаты, которую вы привели - вы в своем замечании абсолютно правы. Мне надо было быть более внимательной к тому, что я цитирую. Если я эту цитату вот так дополню - свои слова буду писать заглавными буквами:
"У НЕКОТОРЫХ ИЗ НАС Огромная часть автоматического поведения приходит из стыда.
Отождествленные В НЕКОТОРЫХ ЖИЗНЕННЫХ СИТУАЦИЯХ со СВОЕЙ стыдящейся частью, мы не доверяем себе и чувствуем зависимость от других в самооценке,
любви и внимании. И ТОГДА, чтобы прикрыть пустоту, приносимую стыдом, МЫ МОЖЕМ В ЭТИХ СИТУАЦИЯХ становится угождающими, делающими, спасающими. Мы СИТУАТИВНО выбираем ЭТУ роль или поведение, приносящие хоть какое-то облегчение.
ЕСЛИ МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ, СООБРАЗНО КОНТЕКСТУ СИТУАЦИИ - С НАМИ ВСЕ БОЛЕЕ ЧЕМ МЕНЕЕ В ПОРЯДКЕ. ЕСЛИ ЖЕ ЭТО НАШЕ АВТОМАТИЧЕСКОЕ И ЕДИНСТВЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В ЗНАЧИМЫХ ДЛЯ НАС СИТУАЦИЯХ - ТОГДА ТАКОЕ ВОСПРИЯТИЕ МОЖЕТ СТАТЬ ПРОБЛЕМОЙ"
Надеюсь, с такой правкой материал стал для вас более адекватным
Кстати, Троуб немного ниже дает материал, откуда берутся такие состояния:
"Заражение стыдом случается, когда естественная спонтанность, любовь к себе и живость ребенка подавляются, и когда его существенные потребности не осуществляются. Такое может случиться в результате насилия, осуждения, сравнения или ожиданий, которым нас подвергают в детстве. Это также происходит, когда ребенок заражается подавлением, страхами и жизне - отрицающими подходами родителей или культуры, в которой он воспитан. У каждого из нас был собственный уникальный опыт присвоения стыда. Редко бывает так, что кто-нибудь его избегает. Часто о нас заботятся любящие люди, и у них добрые намерения. Но они также подверглись стыду и, сами того не зная, передают его нам"
Из этого кусочка можно понять, что он вряд ли приписывает такой...тотальный стыд всем без исключения - во всяком случае я этот кусочек читаю именно так.
Я Вам благодарна за обратную связь
Ирина»
Вот такая у нас переписка состоялась. Надеюсь, вам она уместна.
Если у вас есть опыт недолюбленного детства – сегодня предлагаю его обсудить. С опорой на материалы книги Троуба. Он постоянно в тексте ипользует местоимение МЫ. И правда может показаться, что он имеет в виду всех без исключения...Но это вряд ли так. Мы - читатели думаю уже достаточно взрослые для того, чтобы включать свою функцию выбора, и определять - что тут для меня и отчасти про меня, а что - мимо...Я обычно ориентируюсь на степень своей включенности в текст.
Часто так бывает (и это трудно распознать), то, что мы считаем голосом Бога, этот комплекс — просто результат негативной обусловленности. Жизненные ценности (правильные с точки зрения родителей) задаются в детстве, и часто они заданы вместе с сильным посланием, что это единственный способ жить. Нам нужно научиться самим находить собственные стандарты и ценности.
Ребенка можно научить вырабатывать собственный образ жизни. Без внутреннего доверия и любви мы растем и учимся защищаться или идти на компромисс в попытках достичь навязанных нам стандартов. Мы учимся слушать других, а не себя. Мы можем представлять результаты, пытаться произвести впечатление, бороться за власть и контроль. Мы можем культивировать роли, которые позволяют нам хорошо к себе относиться и отождествляться с ними. Потом мы цепляемся за эти роли, и нам не приходится чувствовать стоящего за ними стыда. Все эти компенсации — способы, которыми ребенок научился справляться с категоричными указаниями. Они производят внутри тяжелый стресс, и не удивительно, что мы легко приходим в состояние истощения, одержимости или депрессии.
С раннего детства нас учили принимать и поддерживать навязанные стандарты. Нам нужно отвергнуть их и найти свои собственные. Нападения будут продолжаться, пока мы не разовьем достаточно внутренней силы и уверенности, чтобы доверять себе. В этом процессе мы открываем, какую пережили борьбу. Мы чувствуем, до какой степени нам пришлось отказаться от самих себя, чтобы получить любовь и внимание, нужные были нам для выживания. И мы начинаем видеть, как глубоко это управляло нашей жизнью. Только когда мы обнаруживаем собственные ценности и развиваем в них уверенность, мы можем обнаружить ложь и отстраниться от нападения чужих категоричных установок, сидящих в нас и кажущихся голосом Бога.
Мы справляемся с нападениями такого внутреннего голоса путем компенсации или защитного поведения. Компенсации — это стратегии и роли, помогающие нам чувствовать собственное достоинство в его глазах. Защитное поведение — это что угодно, что мы делаем, чтобы дать себе некоторое облегчение от напряжения давления и критики.
Мы реагируем на него либо подавленностью, либо бунтом. Но, пока длится реакция, мы остаемся у него под контролем. Его влияние прекращается, только когда мы вырабатываем собственные внутренние ценности и начинаем жить согласно им.
Питер Левин в своей книге "Пробуждение тигра" объясняет, что лучший способ понять шок (в который мы погружаемся в критической ситуации) — это вообразить маленькое животное, загнанное в угол хищником: негде спрятаться, некуда бежать, невозможно бороться.
В детстве мы были, как это маленькое животное. Наша нервная система, выживающая с помощью бегства или борьбы, не имела в распоряжении этих возможностей, если мы оказывались в западне. Тогда она откликалась замораживанием, и системы тела сворачивались. Ребенок чувствует себя в западне, переживая травму любого рода. Травматические опыты в какой-то форме случались с нами снова и снова. Результатом стало скрывающееся внутри глубокое чувство замороженности, и его можно в любой момент спровоцировать. Это шок. Даже если мы энергетически уводили себя от угрожающей ситуации (это называется диссоциация), наша физиология все же приходила в шок, и мы накапливали в бессознательном болезненные воспоминания.
Иногда эти повторяющиеся травмы случаются так рано или так незначительны, что мы даже не осознаем, что они случились. Невинный, открытый, изысканно чувствительный младенец или маленький ребенок чувствует вокруг себя все, и его травмирует малейшая насильственная или вторгающаяся энергия, малейшее напряжение или бессознательность в его окружении. Мы рождаемся в подавляющем и соревнующемся обществе, где в шок приводит сама его природа. Наше рождение, общение наших родителей друг с другом, их образ жизни, то, как нас касались, то, с чем мы столкнулись в школе, — чаще всего это бесчисленные травмы, которым мы подверглись. Если к этому добавить насилие, давление, критику и вторжения, постигшие нас в детстве, у нас начнет складываться картина шока.
...Это величайшее преступление, которое общество совершает против каждого ребенка. Никакое другое преступление не может быть хуже. Разрушить доверие ребенка - значит отравить всю его жизнь, потому что доверие так ценно, что, если вы его теряете, то тотчас же теряете и контакт с собственным существом... Ошо.
Когда сегодня мы переживаем что-то, напоминающее ранние травмы, возникает шок. Многие вещи могут привести нас в шок. Мы называем эти вещи раздражителями шока. Раздражителем шока может быть любого рода высказанный или невысказанный гнев или насилие, давление, критика или осуждение. Это может быть контроль, манипуляции или ожидания. Это может быть напряжение, или негативность, "носящаяся в воздухе", или противоречивые сообщения. Даже чего-то одного из перечисленного может быть достаточно. Малейшего взгляда, какого-то тона голоса, того, как кто-то с нами разговаривает или не разговаривает, может быть достаточно, чтобы спровоцировать шок. Симптомы шока могут быть разными у разных людей. Он может вызывать холодный пот, ускоренное сердцебиение, сильное беспокойство или замешательство. Некоторые из нас могут все время пребывать в какой-либо форме шока. Он может проявляться как фобии, приступы паники, хроническое беспокойство, расстройства способности учиться или какие-нибудь хронические болезни. Мы можем пытаться компенсировать воздействия шока, "улетая" или фантазируя, но опыт шока остается в теле.
Это заставляет нас превратиться в жертву в отношениях с людьми и с миром. Бессознательно мы видим и чувствуем себя как человека, подвергающегося насилию и заслуживающего насилия. Такой образ себя заставляет нас привлекать людей, которые обращаются с нами в том же стиле, который изначально принес шок. Как только мы это понимаем, объяснимым становится то, почему мы продолжаем повторять одни и те же травматические опыты.
Когда в нас провоцируется шок, ничего нельзя сделать, кроме как распознать его, чувствовать и принимать как реальность. Обычно мы осуждаем себя за шок. Страх и паралич не слишком высоко котируются в шкале хорошего самочувствия. Мы стыдим себя за то, что находимся в шоке, и снова получаем коктейль из стыда и шока. Дать себе пространство, чтобы позволить, разрешить себе страхи и шок, — один из самых храбрых и важных шагов, которые мы можем совершить. Если мы попытаемся подгонять себя, чтобы так или иначе выйти из шока, станет только хуже. Как и со стыдом, просто знания о шоке: как он чувствуется, что его провоцирует, и откуда он приходит, — было достаточно, чтобы дистанцироваться от него и начать наблюдать.
Мы попадаем в ситуации шока заново, чтобы его можно было исцелить осознанностью и пониманием. Сами того не зная, мы привлекаем людей, которые так или иначе провоцируют в нас шок. Как только мы узнаем, что это такое, как он ощущается и провоцируется, и знаем немного о его корнях, мы можем оставаться с ним, когда он всплывает. Не пытаясь его изменить, не пытаясь заставить его уйти, но просто оставаясь с ним. С опорой на себя – сегодняшнего – взрослого, во многом сильного. Отличающегося от ребенка степенью своей осознанности и зрелости. И тогда шок начинает сдавать свои позиции…Постепенно, шаг за шагом мы продвигаемся к своей целостности.
В тексте использовались цитаты из книги "За пределы страха. Раскрытие любящего сердца", Томас Троуб.
Источник: http://transurfer.livejournal.com/83368.html |
